Странное это чувство: разъезжать по Кремниевой долине в никем не управляемой машине. Я нахожусь на заднем сиденье одного из беспилотных автомобилей Google — переоборудованный внедорожник Lexus с лазерами, радаром, и камерами низкого разрешения, установленными на крыше и в передней части авто, — пока он маневрирует по улицам Маунтин-Вью, штат Калифорния, что недалеко от штаб-квартиры Google. Я вырос в восьми километрах отсюда и помню, как ездил по этим улицам на своем велосипеде Schwinn Sting-Ray. А сейчас меня «везет» алгоритм — математическое уравнение, которое, будучи внесенным в компьютерный код, управляет автомобилем. Автомобиль не кажется опасным, также не чувствуется, что он управляется человеком. Он тормозит до полной остановки на всех знаках «СТОП» (ни один калифорниец так не делает), начинает объезжать развозной фургон слишком рано и тормозит без причины, когда мы проезжаем вдоль припаркованных машин.
Может это я ошибаюсь, а не машина, которая реагирует на что-то, чего я не замечаю? Автомобиль в состоянии засечь бегущую кошку или машину, пересекающую улицу в сотнях метрах и в любом направлении от него в любое время суток (мы сейчас не учитываем снег или туман). «Он видит намного лучше человека», — с гордостью рассказывает Дмитрий Долгов, ведущий разработчик ПО в проекте беспилотных автомобилей Google. Он сидит за рулем, положив руки на колени. На всякий случай.
Мы останавливаемся на перекрестке и ждем поворота налево, а я гляжу в ноутбук, который лежит на пассажирском кресле и в реальном времени показывает, как автомобиль воспринимает информацию о происходящем вокруг. На экране я вижу мир графиков и красочных объектов — машин, грузовиков, велосипедистов, пешеходов — передвигающихся на табло, как в видеоигре. Каждый сенсор обеспечивает разную перспективу: лазеры создают трехмерную глубину, камеры распознают дорожные знаки, сигналы поворотов, цвет и свет. Компьютер на заднем сиденье обрабатывает всю информацию в реальном времени: измеряет скорость движения потока машин и рассчитывает, когда можно поворачивать. Ожидание того, когда автомобиль, наконец, примет решение — довольно жуткий момент. По сути, я ставлю свою жизнь на то, что написавший этот алгоритм программист не поссорился со своей девушкой (или парнем) за день до этого и не наделал ошибок в коде. Этот Lexus — потенциальный робот-убийца. Один ошибочный алгоритм и я мертвец.
Но ведь это не плохое кино о вышедших из-под контроля роботах. В реальности машина ждет, пока между автомобилями не будет достаточного расстояния, а потом очень резко выныривает и поворачивает налево. Я отмечаю, что автомобиль слишком быстро разгоняется.
«Да, он все еще водит как подросток, — соглашается Долгов. — Мы работаем над этим».
Ноутбук на пассажирском кресле самоуправляемой машины в режиме реального времени показывает, как он воспринимает автомобили, грузовики, велосипедистов, пешеходов — схематичный мир разноцветных объектов. Фото: Google
Ни одна технология не отражает прогресс — и опасность — умных машин лучше, чем самоуправляемые автомобили. Да, роботы могут участвовать в разработке телефона в вашем кармане, а искусственные нейронные сети могут придумывать подписи к вашим фотографиям с отпуска. Но самоуправляемые автомобили могут поменять все, начиная с того, как вы добираетесь из одного места в другое, и заканчивая строительством городов. Они будут спасать жизни и снижать уровень загрязненности. Такие машины заменят романтику «открытой дороги» на романтику покатушек в большом айфоне.
Но неминуемое появление автомобилей на автопилоте также ставит перед нами необходимость ответить на вопросы о наших отношениях с технологиями. В какой степени мы готовы доверить контроль над нашими жизнями машинам и корпорациям, которые создают и обслуживают их? Насколько велик риск, на который мы готовы пойти? И речь ведь не только о физическом риске, как в случае с автомобилями, но и о риске экономическом, ведь все больше и больше финансовых решений разрабатываются и принимаются умными машинами. В случае с самоуправляемыми автомобилями эта невидимая революция — стоящая за всем, от Facebook до роботизированного ведения войны — вдруг врывается в повседневную жизнь, заставляя нас по-новому считаться с технологическим духом.
Самоуправляемые автомобили — это не просто научный эксперимент. Уже сейчас некоторые модели Mercedes фактически могут парковаться самостоятельно и управлять тормозной системой во избежание аварий. Компания Tesla недавно разработала функцию «Автопилот», которая держит автомобиль в полосе автострады (что позволяет управлять, почти не используя руль) и соблюдает безопасное расстояние между машинами в городском транспортном потоке. Что касается полностью автономных автомобилей, то ими занимается не только Google: практически все крупные производители работают над подобными программами, включая концерн Toyota, который недавно объявил о вложении $1 млрд в новую ИИ-лабораторию в Кремниевой долине, где будут разрабатывать, помимо всего прочего, технологии для самоуправляемых автомобилей. Но самым агрессивным новичком в этой сфере оказалась компания Uber, которая совершила «налет» на кафедру роботехники в Университете Карнеги — Меллон, и переманила к себе 40 ученых и исследователей. Сооснователь компании, Трэвис Каланик, никогда не скрывал, что его задачей является снижение расходов за счет создания таксопарка без водителей. Когда я поинтересовался у Криса Урмсона, руководителя проекта беспилотных автомобилей Google, как много времени осталось до появления таких машин на дорогах, он ответил: «Моя личная цель — чтобы моему 12-летнему сыну не пришлось получать водительские права».
Появление самоуправляемых автомобилей стало возможным благодаря нескольким обстоятельствам, включая так называемую обучаемость машин, которая позволяет им «видеть», распространение дешевых сенсорных технологий, прорыв в картографировании, а также успех электромобилей вроде Tesla. Но, наверное, самым важным фактором является окончательное осознание того, что автомобили, какими мы знаем их сегодня, это изобретение ХХ века, которое уже плохо вписывается в наш современный мир, где все — от изменения климата до ухудшающегося благосостояния среднего класса — заставляет сомневаться в том, что у каждого в гараже непременно должен стоять восьмицилиндровый зверь. А большие компании уже преуспели в разработке привлекательных устройств, увеличивающих продажи и сливающих наши личные данные. Как выразился один из топ-менеджеров Apple, подогревая любопытство вокруг слухов о заинтересованности компании в автомобильном бизнесе: самоуправляемые машины являются «высшей ступенью развития мобильных устройств».
После поездки по Маунтин-Вью на автомобиле Google я сажусь обратно в арендуемую мной Hyundai, и первая вещь, которую я замечаю, — это то, насколько плохо водит большинство людей: они невнимательно выезжают с парковки и подрезают других при переходе с полосы на полосу. Я думаю про себя: «Автомобиль Google никогда бы так не сделал». Согласно прогнозу одного из исследований, к середине этого века самоуправляемые автомобили могут снизить уровень ДТП на 90%.
«Нам действительно необходимо помнить, насколько важным будет внедрение автономных машин, — поясняет Урмсон. — Мы говорим о жизнях 30 000 человек в США — и 1,2 млн человек по всему миру. Если задуматься о возможной цене медленного вождения, это просто ужасно»
Есть и другие потенциальные преимущества. Автомобили на автопилоте зачастую работают на электричестве, а это ускорит разработку более совершенных батарей, уменьшит загрязнение и замедлит изменение климата. Скорее всего, такие автомобили будут меньше, легче, проще — больше похожими на модные кабинки-гондолы на колесах, чем на Cadillac вашего отца. И вместо приобретения такого автомобиля вам можно будет взять его в аренду, заказав через свой iPhone по мере надобности.
Но так называемая «открытая дорога», воспеваемая всеми, от Джека Керуака до Денниса Хоппера, больше не будет существовать. (Один робототехник предположил, что штаты вроде Колорадо могут стать «парками вождения», где у людей будет возможность ощутить свободу управления автомобилем.) Люди могут погибнуть, если компьютер совершит ошибку и врежется в дерево в дождливую ночь. Управляя вашим автомобилем, хакеры смогут стать киллерами. Без должной защиты данных ваша машина может стать шпионом, докладывающим руководителям компаний о каждем вашем шаге.
Что из этого получится, пока неясно. Компании вроде Google и Uber разрабатывают полностью автономные машины, без руля: вы просто задаете точку прибытия, и — вперед. Другие, вроде Tesla и Toyota, применяют более постепенный подход, утверждая, что автомобили возьмут более громоздкие задания по вождению, но оставляя за человеком контроль за доставляющими удовольствие (и опасными) вещами. «Ясно то, — поясняет профессор Массачусетского технологического института Дэвид Минделл, автор «Мы и наши роботы: роботизация и миф об автономии», недавней книги о революции умных машин, — что самоуправляемые автомобили очень быстро перемещаются из лаборатории в реальный мир».
Крис Урмсон, руководитель проекта Google по роботам-автомобилям, с одним из прототипов. ФОТО: Элайджа Нувлаж/ Рейтерс
Крис Урмсон живет меньше чем в 3 километрах от своего офиса в Google и обычно добирается до работы на велосипеде. В свои 39 лет он выглядит немного застенчивым, совсем не из категории «тайных владык Вселенной». Он одет в старомодный блейзер и водит Mazda 5 — минивэн, который ему нравится из-за сдвижных дверей, которые позволяют его сыновьям легко выбираться из машины в узких парковочных местах.
Офис Урмсона, как и территория всего проекта Google по самоуправляемым автомобилям, расположена в здании Х (бывшем Google X), что примерно в трех километрах от главного комплекса Googleplex в Маунтин-Вью. «X» является полусекретной инновационной лабораторией Google, которой управляют ученый-предприниматель Астро Тэллер и сооснователь компании Сергей Брин. Как утверждает Тэллер, задачей лаборатории является разработка «решений на грани фантастики» для проблем современного мира. Здание, расположенное на территории старого торгового центра, создает ощущение модной постиндустриальной атмосферы: каменные полы, конференц-залы со стеклянными стенами и столовой, в которой подают по большей части органическую еду. (В день моего визита Брин расхаживал в спортивных шортах и кроксах.) В Google X родились такие проекты как Google Glass, более навороченная версия гарнитуры, и Проект Loon, в рамках которого создаются высотные аэростаты, служащие для обеспечения доступа к Интернету в удаленных регионах.
Самоуправляемые автомобили — самый звездный проект Google X, а также один из самых близких к коммерческой реализации. Из 105 машин на автопилоте, зарегистрированных в Калифорнии, 73 принадлежат Google. Хотя компания и не изобрела автономные машины, она может претендовать на звание создателя индустрии самоуправляемых автомобилей — покупая стартапы, нанимая экспертов и разрабатывая картографические и навигационные технологии. В отличие от Apple, которая, по слухам, собирается заняться проектированием и производством автомобилей, в Google дали ясно понять, что не намереваются входить в этот бизнес. В Google хотят контролировать программное обеспечение, чтобы оно стало операционной системой роботизированных родстеров (двухместный спортивный автомобиль с мягкой или жесткой съемной крышей — прим. Newoчём).
Урмсон впервые заинтересовался самоупровляемыми автомобилями в 2003 году, когда в Карнеги — Меллон стали строить машину для грядущего соревнования автомобилей-роботов, организуемого агентством передовых оборонных разработок Пентагона (DARPA Grand Challenge). Этот секретный отдел участвовал во множестве разработок, от Интернета до самолетов-невидимок. Агентство надеялось стимулировать прорыв в области автомобилей-роботов, что в свою очередь могло бы пригодиться в военной сфере. В гонке с главным призом в $1 млн участвовали 15 машин, которым предстояло преодолеть почти 250 километров калифорнийской пустыни. Самым лучшим результатом, однако, оказалось расстояние всего в 11,7 километров — именно на этой отметке автомобиль застрял и загорелся. На следующий год, результаты были чуть менее удручающими: пять машин преодолели расстояние в 211 километров, но на это им потребовалось семь часов. Автомобили Университета Карнеги — Меллона заняли второе и третье место. Урмсон, который тогда был техническим директором команды, вспоминает: «Уже тогда было понятно, что эта технология будет развиваться очень быстро».
Google запустил свою программу автомобилей-роботов в 2009 году, отчасти из-за расширения своего картографического проекта «street-view» (если у вас уже есть карта, не так уж и сложно спроектировать ее более детальную версию для использования самоуправляемым автомобилем). В этом же году туда устроился Урмсон, и начал работать под руководством инженера Google Себастьяна Трана (который в последствии покинул компанию и стал сооснователем Udacity, стартапа по онлайн-образованию). Сначала команда Google оборудовала несколько автомобилей Toyota Prius камерами, сенсорами и вращающимися лазерами на крышах. Это было дорогостоящей модернизацией: сообщалось, что только лазерная установка стоила $75 000, а это примерно в три раза дороже самого автомобиля. Следующие три года Урмсон и команда экспериментировали с различными вариантами дизайна и технологии. Перед ними стоял один из сложнейших вопросов: должны ли люди иметь какую-то роль в управлении машиной, и если да, то какую? Другими словами, разрабатывают ли они полностью автономный транспорт, или автомобиль, помогающий человеку водить «умнее»?
Самоуправляемый автомобиль Google на основе марки Toyota Prius кружит по улицам Вашингтона, Округ Колумбия. Фото: Карен Блейер/Getty
Проект столкнулся с дилеммой осенью 2012 года. Как рассказывает Долгов, команды испытателей провели много времени за вождением на шоссе, во время которого они настроили автомобиль так, чтобы он предлагал водителю брать управление на себя каждый раз, когда программа сталкивалась с ситуацией, в которой не была уверена. Их наблюдения не вдохновляли: «Люди не были настолько внимательными, насколько нам бы хотелось, — вспоминает Долгов. — Вместо этого они разговаривали, обменивались смс-сообщениями, мечтали — да чем только не занимались».
«Они работали в Google, мы их подготовили; акцентировали, как важно постоянно быть внимательными, но такова человеческая природа, — заключает он. — И что же делать, если автомобиль просит вас взять контроль над потенциально опасной ситуацией, а человек в это время спит?»
Поэтому Урмсон со своей командой решили, что нужно брать курс на внедрение полной автономии. В 2013 году они начали разрабатывать прототип автомобиля без руля и педалей — по сути, коробки на колесах. Такая симпатичная маленькая городская машинка, что-то среднее между «жуком» и капсулой космического корабля. У нее мягкий передний бампер для амортизации любого столкновения (не дай Бог еще пешехода собьет), а максимальная скорость — 40 км/ч. Долгов поясняет: «В каком-то смысле это упрощает систему, потому что она полностью под контролем». Урмсон считает, что есть и другие преимущества в разработке машин, которые сами могут управлять собой. «Фокус переведен на тех, кому это помогает», — утверждает он. Слепые люди, например. Или инвалиды. «Мы можем подарить им способность передвигаться по городам способом, принимаемым остальными как данность, и на мой взгляд, это важная задача, — продолжает Урмсон. — А так как эта технология будет экономичной, появится возможность предоставить индивидуальный общественный транспорт по цене сегодняшнего проезда на автобусе».
Урмсон умалчивает об одном: полностью автономные машины могут принести доход и Google. Компания представляет собой империю личных данных, которые она собирает, использует как инструмент воздействия и продает в обмен на ряд безумно доходных опций, одна из которых — рекламные объявления. Почему бы им не хотеть быть компанией, от которой вы зависите во всех своих передвижениях, а заодно продавать вам вещи? В данный момент Урмсон занят попытками воспитать в автомобилях Google «достаточный уровень паранойи», чтобы они эффективно реагировали на кучу пугающих ситуаций, в которые водители попадают в реальных условиях. Пока машины проезжают около 16 000 км в неделю, в районах Маунтин-Вью, в Остине, штат Техас, и Киркланде, штат Вашингтон, где компания недавно запустила свои программы уличного вождения. Автомобили уже проехали более 1,6 млн км и, в принципе, имеют типовой тщательно изученный маршрут вождения, что для Google и других — только начало.
«Теперь пора браться за самое сложное, — уверяет Гилл Пратт, руководитель программы по автономным машинам в компании Toyota. — Нужно понять, что делать, когда карты нет, когда дорога отличается от карты, и что делать в непредвиденных ситуациях: когда ребенок выбегает на дорогу за своим мячом, или когда кто-то слишком быстро перестраивается. В таких ситуациях динамика остается очень сложной»
Чтобы проверить, как автомобили ведут себя в опасных ситуациях, Google тестирует их на специальной трассе, на которую выпрыгивают люди из туалетных кабинок и бросают под машину пляжные мячи. Но задача гораздо сложнее, чем способность реагировать на пляжный мячик. Вскоре после нашей поездки по Маунтин-Вью я предложил Долгову гипотетическую ситуацию: «Допустим, автомобиль Google движется по двухполосной дороге, а рядом с ним едет велосипедист. Что случится, если в момент, когда автомобиль поравняется с велосипедом, машина со встречной полосы вдруг свернет прямо на вас? Если бы машине Google пришлось выбирать между лобовым столкновением или наездом на велосипедиста, чтобы она выбрала?»
«Она не собъет велосипедиста, — решительно отвечает Долгов. — По возможности, мы дадим больше пространства надвигающейся на нас машине и сделаем все возможное, чтобы избежать столкновения, а также нажмем на тормоза как можно сильнее, чтобы смягчить удар». Звучит как вполне адекватное решение — но легко придумывать сценарии, в которых верный шаг неясен. А что если автомобилю нужно выбрать: врезаться в бок вылетевшей на него машины или съехать с окаймленной деревьями дороги — действительно ли мы хотим доверить алгоритмам автомобиля принимать верное решение? «Некоторые из этих вариантов являются интересными философскими вопросами, — соглашается он. — И тогда нужно смотреть на это через призму того, что происходит на дорогах сегодня, где живые водители убивают во всем мире более миллиона человек ежегодно».
Пример визуализации данных самоуправляемым автомобилем: видео, отснятое встроенной камерой, сопоставляется с тем же местоположением на улице. Фото: Элайджа Нувлаж/Reuters
Это правда — в большинстве ситуаций самоуправляемые машины намного безопаснее. Они не пьют, не склонны к агрессивному вождению и не пишут смс-ки. Но эта технология не является и никогда не станет абсолютно безупречной. Машины Google попадали в мелкие ДТП на протяжении многих лет, но никогда не были виноваты в происшествии. Однако в прошлом месяце автомобиль Google впервые стал виновником незначительной аварии с автобусом из-за смены полосы движения (никто не пострадал). «Когда самоуправляемый автомобиль впервые станет причиной смерти человека, это станет большой новостью», — говорит Дэнни Шапиро, старший директор отдела автомобилей в Nvidia, который создает чипы для видеообработки, которые используются во многих самоуправляемых автомобилях. Даже если они и безопаснее, сама идея доверить свою жизнь машине, или, если конкретнее, компьютерному коду, написанному Google (или Apple, или Tesla), — это серьезное изменение. Кто решает, сколько риска заложено в алгоритмы, которые управляют автомобилем? В своей книге «Мы и наши роботы: роботизация и миф об автономии» Минделл представляет себе ручку регулировки со шкалой от «больше риска» (ехать быстрее) до «меньше риска» (ехать медленнее). Но кто может гарантировать, что риск откалиброван точно? Если компания Volkswagen смогла обмануть тесты по контролю за уровнем загрязнения, то что мешает ей обмануть тест безопасности?
Возникновение подобных вопросов является основной причиной того, почему пионер робототехники Родни Брукс считает, что вера Google в полностью автономные автомобили слишком преувеличена. Не потому, что технология не готова, а потому, что когда дело доходит до этого, люди хотят видеть рядом человеческое существо — особенно когда их жизнь находится под угрозой. Брукс указывает на историю самоуправляемых поездов, которыми управлять значительно проще: «После долгих лет использования беспилотных поездов в аэропортах, люди только только начинают привыкать к самоуправляемым поездам в метро». Он вспоминает аварию в июне 2009 года, когда в метро Вашингтона управляемый компьютером поезд врезался в другой состав, в которой погибло 9 человек и 80 было ранено. После аварии люди потребовали вернуть людей к управлению поездами. «Когда люди вернулись за управление поездами производительность упала, потому что человек водит не так хорошо, но люди заявили: „Нет, необходимо, чтобы в процессе участвовал человек“», — рассказывает Брукс. На исследования и модернизацию было потрачено 18 млн долларов, прежде чем первые управляемые компьютером поезда вернулись в работу.
Директор главной лаборатории в области изучения ИИ Microsoft Research в Редмонде, штат Вашингтон, Эрик Хорвиц считает, что слишком рано утверждать во что все это выльется — но полагает, что вскоре мы увидим, как по крайней мере один крупный город полностью перейдет на систему общественного микротранспорта***. «Города будут выглядеть совсем по-другому. Допустим, вам надо попасть на окраину Парижа, и вы не можете взять туда свой автомобиль. Но не волнуйтесь, в этом районе действует удобная система микротранспорта. Вы просто задаете пункт назначения, к вам подъезжает такая коробочка, и привозит вас на место. По-моему, звучит здорово»
Если есть компания, которую можно считать образцом трансформации американского рынка труда в сфере промышленности, то это Boeing. Согласно Reuters, Boeing производит на 20% больше самолетов, но использует на треть меньше рабочих, чем в 90-х. Только в прошлом году она заменила сотни работников 60-тонными роботами. В Boeing говорят, что эти роботы работают вдвое быстрее людей, производя на две трети меньше брака. Эффект автоматизации на рабочую силу компании был огромен. В 1998 году фирма производила 564 самолетов в год, занимая примерно 217 человек на самолет. В 2015 она произвела 762 самолета, используя труд примерно 109 человек на каждый. Неудивительно, что в последнем экономическом отчете Белого дома делался вывод, что увеличение производительности труда благодаря робототехнике сравнимо с увеличением производительности благодаря паровым двигателям в XIX веке.
Немногие экономисты ставят под сомнение тот факт, что машины скоро заменят множество разных работников, от персонала фастфудов до дальнобойщиков. Почти 5 миллионов рабочих мест были закрыты с 2000 по 2015 годы. Некоторые из них были переданы за границу, но многие стали жертвой растущей автоматизации.
Но экономические последствия вторжения роботов не так просты, как кажется. Я узнал это сам, когда рос в Кремниевой долине в 70-х. Отец моего друга работал на старом заводе GM в близлежащем Фремонте. Работая у конвейера — у него на руках были ожоги от летящих частиц металла — он мог содержать семью. На своем пике в конце 70-х завод давал работу 6800 людям.
К сожалению, машины там делали ужасные. В 70-х и 80-х автомобили GM были известны прежде всего своей ненадежностью. «Люди говорили, что на заводе во Фремонте купить можно все», — говорит профессор Мичиганского университета Джеффри Лайкер в серии The American Life от 2010 года. «Секс, наркотики, алкоголь, азартные игры — все было там, на этом заводе».
Не так давно я посетил эту старую фабрику GM. Теперь она принадлежит Tesla и преобразована в один из самых продвинутых автоматизированных заводов в мире. На входе — огромные кучи сырого алюминия, на выходе — электромобили за 100 тысяч долларов. «Мы здесь строим будущее», — говорит Жильбер Пассен, вице-президент компании по производству.
На конвейере работает больше тысячи роботов. Некоторые прикреплены к потолку, другие шастают по полу, перенося материалы, а некоторые гиганты с именами вроде «Ледяной», ростом в четыре метра, могут поднимать корпус Tesla весом больше тонны как игрушку. Хотя это один из наиболее автоматизированных автозаводов в мире, Tesla производит лишь около тысячи машин в неделю (GM раньше выпускал тысячу в день). Но вот что действительно удивительно: на заводе работают примерно 3000 человек. Так что Tesla не только производит более качественные машины — для этого требуется и примерно втрое больше людей на машину, чем у GM. В этом случае автоматизация завода не только не уничтожила рабочие места, а еще и создала их.
Что делают эти люди? Некоторые выполняют работу на конвейере, слишком сложную и тонкую для робота, например, установка приборной панели; другие обслуживают роботов и их инструменты. «Этот завод — совместное предприятие людей и роботов», — говорит Пассен. «Роботы занимаются своим делом, а люди — своим». Иными словами, это не автоматизированный завод, но сложный танец людей и роботов.
У Tesla есть один из самых продвинутых автоматизированных заводов в мире, где роботы и люди вместе выпускают 1000 машин в неделю. Фото: Джессика Брэнди Лайфлэнд/Polaris
Однако не вызывает сомнений, что прогресс в сфере умных машин окажет большое влияние на рынок труда. Некоторые из утраченных рабочих мест будут скомпенсированы созданием новых позиций в высокотехнологичной отрасли, другие исчезнут навсегда. В исследовании Оксфордского университета 2013 года высказывается предположение, что почти половина существующих рабочих мест рискуют быть автоматизированными в следующие 20 лет. «Мы сталкиваемся со сменой парадигмы, которая изменит то, как мы живем и работаем, — сообщают авторы недавнего доклада Bank of America Merrill Lynch. — Темп радикальных технологических инноваций в последние годы перешел от линейного к параболическому».
Нетрудно увидеть, какие должности находятся под прицелом автоматизации: клерки, конвейерные рабочие, работники фастфуда. В экономическом отчете Белого дома за прошлый месяц предсказывалось, что если работа приносит в час менее 20 долларов, есть 83-процентный шанс того, что в конце концов ее устранит автоматизация. Но помимо этого, последствия предсказать трудно. Безработица и стагнирующие зарплаты среди менее образованных и индустриальных рабочих уже трансформировали американскую политику и поспособствовали популярности Дональда Трампа — дальнейшая автоматизация лишь ускорит эти тенденции.
«Люди многого боятся», — говорит Кен Голдберг, робототехник Калифорнийского университета Беркли, где он возглавляет инициативную программу «Люди и роботы», призванную найти способы улучшить сотрудничество людей и роботов.
«Но есть то, в чем хороши роботы, и то, в чем хороши люди. Так что мы должны думать о них обоих, потому что тогда можно найти случаи, в которых роботы помогут людям работать лучше, чем раньше»
Один из примеров совместного труда людей и роботов, над которым работает Голдберг — хирургические роботы. Им уже 15 лет, однако до сих пор они представляли собой немногим более чем интересные механические руки, за которыми доктора следят через камеры, позволяя им безопасно проводить наименее инвазивные операции. Никакой автономии при этом нет, однако вскоре это может измениться. В хирургии много рутинной работы, например, наложение швов. «Вы платите первоклассному хирургу за то, что он сидит и шьет. Это нерациональное использование времени», — говорит Голдберг. Другая рутинная задача — удаление мертвых или раковых тканей из тела. «Опять же, мы считаем, что роботы могли бы с этим справиться. Мы можем просканировать тело и найти опухоль под поверхностью ткани, потом надрезать кожу и удалить ее. Это лишит работы хороших хирургов? Нет. Мы говорим о создании инструментов для помощи хирургам, чтобы они смогли сконцентрироваться на важных задачах, оставив рутинную работу роботам».
Тем не менее, экономические преобразования будут жестоки по отношению к многим недостаточно квалифицированным работникам. Как считает Тран, наилучшей реакцией на крупные грядущие перемены будут не попытки затормозить технологию, а улучшение образования. Прошлой осенью он сказал в интервью The Economist: «Мы все еще живем в системе образования, которую создавали в XIX и XX веках». Его онлайн-университет Udacity уже привлек 4 миллиона пользователей по всему миру и выдает «нанодипломы» в области компьютерных технологий.
«У нас сейчас ситуация, в которой разрыв между квалифицированными и неквалифицированными людьми постоянно растет. Моя миссия по всеобщему обучению — это лишь попытка отсрочить то, что с нами в итоге сделает искусственный интеллект, потому что я искренне верю, что у людей должен быть шанс»
Согласно извесному исследованию Центра новой американской безопасности 2014 года, будущее военных действий представляет собой «совершенно новый режим ведения боя, в котором центральные роли играют беспилотные и автономные системы... Военные лидеры США должны уже сейчас готовиться к этому не столь далекому будущему — к войне в Век Роботов». Представьте себе стаи небольших вооруженных дронов, созданных на 3D-принтерах, затмевающие небо над крупным городом; солдат, защищенных экзоскелетами в стиле Железного Человека и оборудованных нейроимплантатами, чтобы принимать данные о целях с далеких компьютеров; беспилотные подлодки в прибрежных водах; убийства целей особой важности, выполненные дронами размером с муху. В эту новую военную эру дорогие технологии Холодной войны вроде истребителей-бомбардировщиков станут все менее актуальными — как компьютеры-мейнфреймы в мире ноутбуков и планшетов.
Солдаты в экзоскелетах могут в будущем использовать нейроимплантаты для управления роботами. Фото: Конрад Джонсон/RDECOM Public Affairs/Армия США
Истоки этой революции в военных технологиях, похоже, в трех факторах. Первый — снижение риска. Роботы могут применяться в ситуациях, в которых нельзя применять солдат, что потенциально спасает множество жизней. В Афганистане и Ираке расположены более 1700 «пэкботов», роботов игрушечного размера, контролируемых беспроводным способом и оборудованных удаленно управляемой механической рукой, которая может быть щупом для обнаружения мин или камерой для слежки. Более современные военные дроны, как MQ-9 Reaper, уже могут взлетать, приземляться и летать в назначенные точки без человеческого вмешательства. Снижение риска изменяет и политическую сторону войны: поскольку роботы не возвращаются домой в гробах, использование умных машин позволит военным лидерам предпринимать сложные операции, которые были бы иначе немыслимы.
Второй фактор — деньги. Ежегодный оборонный бюджет США составляет почти $600 млрд, что больше, чем у десяти следующих за ними стран вместе взятых. Армия в общей сложности потратит около полутора триллионов долларов на реактивный истребитель F-35, который находится в разработке уже 15 лет. В эпоху ИГИЛ такие траты не только трудно оправдать — они могут быть просто глупыми. F-35 бесполезен против роя вооруженных дронов или террориста-смертника в торговом центре. Добавим к этому еще и то, что людей содержать и использовать дорого. «Примерно треть оборонного бюджета уходит на людей», — подтверждает Питер Зингер, старший участник программы New America и автор Ghost Fleet, книги о будущем войны. Не так давно генерал армии США предположил, что численность боевой бригады сократится с 4 до 3 тысяч в ближайшие годы, а множество обязанностей перейдет к роботам.
Третий фактор — страх (а кто-то скажет, что и паранойя) перед стремительно растущим Китаем. С конца Холодной войны США имела беспрецедентное преимущество над соперниками благодаря ракетам точного наведения, разработанных в соревновании с СССР. Но теперь китайцы, похоже, сокращают разрыв, стремительно наращивая расходы на оборону, и новые китайские противокорабельные ракеты могут сделать пребывание американских авианосцев в западном Тихом океане слишком опасным в случае конфликта. Китайцы также делают серьезные инвестиции в современные вооружения, особенно военные дроны, которые они производят и продают политически нестабильным государствам вроде Нигерии и Ирака.
Для военных вопрос заключается в том, в каком направлении развивать использование умных машин, и насколько сильно. Для каких-то работ автоматизация безусловно полезна. «Взлет и посадка на авианосец раньше были одними из сложнейших задач в вооруженных силах», — говорит Мэри Каммингс, которая была одной из первых женщин среди американских пилотов истребителей и теперь возглавляет лабораторию робототехники в Университете Дюка. Каммингс, потерявшая друзей в крушениях при попытках приземлиться на авианосец, ищет пути для более тесного сотрудничества человека и машины, особенно в стрессовых ситуациях, которые могут привести к смертельным ошибкам. «Сегодня автопилот F-18 может взлететь с авианосца и приземлиться на него лучше, чем любой человек. Это намного безопаснее», — говорит она. В иных случаях люди остаются на своих позициях, даже если они технологически уже не нужны. Хотя беспилотники скоро будут достаточно развиты, чтобы распознать, взять на прицел и убить человека с расстояния 12 километров, для любой атаки дронов требуется разрешение высокопоставленных лиц в «цепи ликвидации», на конце которой находится сам президент.
Многие разрабатываемые для военных целей умные машины лучше всего следует понимать как расширение человеческих возможностей (зрения, слуха, а в некоторых случаях — пальцев, нажимающих на курок). Университет Карнеги — Меллон заручился поддержкой Армии США в проекте по разработке робозмей с камерами, способных подползать близко к вражеским целям. Исследователи в Гарварде при поддержке Агентства по перспективным оборонным научно-исследовательским разработкам США (DARPA) разрабатывает «робопчелу»...
читайте окончание по ссылке
Источник: newochem